Религия и искусство

– Римaс, нa скaндaльнoм видeo тeбя рaзвoдят прaнкeры. Гoвoрят oт лицa министрa культуры Укрaины, и твоя милость сoглaшaeшься нa якoбы eгo прeдлoжeниe приexaть и пoстaвить в тeaтрe Ивaнa Фрaнкa спeктaкль.

– Я знaл, чтo этo игрa. Мeня прeдупрeдили. Пoсрeдствeннoсти сoбирaются — этo иx сeйчaс врeмя. Oни xoзяeвa… Всe смыслы пeрeвeрнули, и в кaкoй-тo мoмeнт рaзгoвoрa игрa пeрeстaлa лежать игрoй. Для мeня этo былo нeoжидaннo. Пoскoльку этo прeврaтили в рaспрaву нaдo мнoй и нaд Тeaтрoм Вaxтaнгoвa. A бeзумнee всeгo изо этoгo тo, чтo я якoбы пoслaн рaзрушить русскую культуру.

– Нo пoкa выxoдит oднo — Римaс Туминaс, кoтoрый 14 лeт вoзглaвлял oдин   с главных российских театров, хорошенького понемножку на Украине поднимать на пьедестал Бандеру. Все в шоке.

– Фантасмагория, конечно! Мерзость сие! Я говорил о том, как будто когда-то обещал Богдану Ступке нагрянуть в Киев и поставить возьми него спектакль. Да мы с тобой тогда с «Дядей Ваней» гастролировали в Киеве   и с тех пор жуть подружились и при каждой встрече возвращались к разговору об этой постановке. Возлюбленный так мне понравился, я в нем сиречь будто отца чувствовал. Симпатия болел уже, у него была затея, поэтому было пребольно потом узнать для его смерть.

Возлюбленный ушёл, а обещание осталось. Невыполненным. Только для меня приближенно — как обещание Ульянову, бесцельно и обещание Ступке подобает во что-в таком случае превратиться. Об этом я и сказал в разговоре, да это все вырезали.

– Я неложно поняла, что твой турусы с «министром» культуры Украины смонтировали? А как ещё вырезали?

– Мастера монтажа, экспозитура работает… Помню, подобно как говорил — я же делал свою учет. Не все кроме посмотрел, но, знаешь, и неважный (=маловажный) хочу смотреть. Малограмотный хочу в грязь эту попадать в историю.

– Но почему твоя милость не послал их, понимая, получи какую провокацию можешь нарваться? Отнюдь не отмоешься теперь. Тем побольше сейчас, когда фундамент оружие — это фейк.

– По всем (вероятиям, надо было. Подобно ((тому) как) у Толстого: «Поймали мою бессмертную душу»… С…

– Возможно ли там такого твоё отдание в Москву, в Вахтанговский вертеп?

– Более года я собирался раскланиваться из театра: малых лет, болезнь, подал в отставку. Умный культуры России приняла отставку… Да… как у Окуджавы поётся: «Может, уд выпадет счастливый, заново встретимся в городском саду».

…Я думаю, разве все усилия в искусстве, мои и театра, были напрасны? Разрушились взаимоотношения, помутились рассудки, ищут и с радостью находят врагов посередине собой. Ярость, яд и ненависть воцарились. Я метался и рвался, ругался и матерился ото боли, от крушения, чисто теряю театр — я страстно чувствовал это и понимал. И ровно жертвы — люди, которые нате себе тащат сказка (жизненная), строят ее.

– И шабаш-таки   после экий подставы ты безлюдный (=малолюдный) хотел бы нафигачить   если не заявленьице, то сказать, аюшки? думаешь по поводу сегодняшней реальности?

– Изумительный-первых. Я ещё в феврале почувствовал, отчего теряю театр. В таком случае есть, уезжая изо Москвы в феврале, понимал, будто такой труппы не касаясь частностей и особенно молодой труппы у меня отнюдь не будет никогда. Безвыгодный откажусь от них когда рак . Не предам любви к ним. Они — светлые гоминиды   и попали в ситуацию ровно заложники.

Я недавно посмотрел отечественный репертуар — даже аспидски благородный репертуар: у нас и беллетристика глубокая, и высокая драматургия. Базис сейчас   — не понизиться, не опускаться, никак не дать слабину.

Я пишу теперь каждый день то есть (т. е.) почти каждый число для вахтанговцев. Пишу числом фразе — отправлю им сие. Да, я надеялся, ась? вернусь, знаешь, (то) есть у Пушкина, «сам обманываться рад». Думал, зацветут яблони и аминь кончится. Вот они зацвели, а всё-таки не кончается.

Вот-вторых, мне всех как на беду. А сегодня более только себя. Понимаю оригинальный возраст, что завишу через врачей. Иногда несуразно шучу. Иногда безграмотный сдерживаюсь, срываюсь. Кричу в ярости, чисто Андрей Гончаров, некоторый всегда кричал в Театре Маяковского. И я в этом случае удивлялся все срок: «Чего это спирт кричит?» И только Джигарханян сказал: «Он маловыгодный кричит. Он поёт».

– Твоя милость сейчас работаешь?

– Приставки не- работаю пока. Готовлюсь к постановке. Возобновились приглашения нате постановки в Израиле, в Италии. Тогда буду ставить — в Малом театре в Вильнюсе.

– А тебя же литовские власть уволили, как всего лишь началась спецоперация бери Украине.

– Было такое на первый взгляд, когда все кричали, горячие головы были у всех, и я согласился: «Могу -побывать) виновником за все». Да там, где я — позже театр, где искусство театра — там и я. Все пройдёт.

И сию минуту буду общаться, обмениваться мыслями только с верными друзьями, с Вахтанговским театром, кто хорошо знаю. Не менее с ними. Я хочу, так чтоб в театре в меня верили — я разэтакий же, не изменился.

Я переживаю, с тем чтоб ни у кого без- закралась мысль   о моем предательстве, ась? я разрушитель русской культуры. Чай эти годы автор этих строк друг другу доказали и свою точность, и преданность театру. Я горжусь тем, почто делал, не отрекаюсь ото того, что ставил. И горжусь теми годами и театром, который-нибудь называется Вахтанговский.